Без сомнения, стремительный прогресс ("подъем"...) в скоростно-силовых видах, начавшийся в 60-е годы и так поразивший весь мир фантастическими результатами на Олимпиаде в Мехико в 1968 году, не может быть объяснен лишь тартаном и идеальными условиями высокогорья. За прогрессом стояли систематические инъекции тестостерона и упаковки таблеток метандростенолона. "Дианабол - завтрак для чемпионов" - ни один анаболик не рекламировался так широко и откровенно. Вообще в количественном отношении метандростенолон - безоговорочный допинговый лидер XX века, если можно было бы посчитать число таблеток, употребленных спортсменами за сорок с лишним лет.

В 60-е годы метандростенолон пошел по Европе - сначала западногерманский, самый престижный и считавшийся "чистым", производства фирмы "Байер", а затем и венгерский, фирмы "Гедеон Рихтер", называвшийся Неробол и широко поставлявшийся в страны социалистического блока. В СССР в те годы тоже не отставали, и на заводе "Акрихин" начали выпуск своего препарата, так прямо и называвшегося - Метандростенолон. Следует отметить, что в ГДР производились масляные инъекции под названием Нероболил, содержавшие 19-нортестостерон (нандролон), что вызывало путаницу. Некоторое время метандростенолон выпускался в инъекциях для ветеринарной практики. Точно известно, что сразу после Олимпиады в Мехико советским спортсменам, членам сборной, стали выдавать Неробол, венгерский метандростенолон. Его каким-то образом закупали нерасфасованным, в больших банках по 500 таблеток, и раздавали в пакетиках из расчета по две таблетки в день. Кто-то отказывался, а кто-то, наоборот, употреблял за себя и за того парня, который отказывался. Эффект был очевиден, особенно в спринте, прыжках и метаниях. Быстро и неограниченно рос спрос на отечественный метандростенолон, а по-простому "метан", "меташку" или, в шутку, "стенолом" - так как в те годы допингом считались только стимуляторы, на слуху были эфедрин и амфетамин, от которого где-то на Западе прямо в седле скончался какой-то профессиональный велогонщик, о чем советские газеты тех времен регулярно вспоминали, отмечая, что у нас такого нет и быть не может.

Вообще, я знал многих спортсменов, обычных ребят, которые, попав на свои первые сборы, получали таблетки метандростенолона вместе с витаминами - и начинали прием, будучи уверены, что это тоже какой-то витамин. При этом их тренеры были противниками "химии" и строго запрещали "колоться", то есть делать инъекции, однако в употреблении отечественных таблеток ничего предосудительного не находили.

Производство метандростенолона в СССР было настолько интенсивным, что он использовался как своего рода валютный эквивалент. В "застойные" годы его вывозили всеми возможными путями за рубеж как наши известные, так и оставшиеся неизвестными спортсмены, причем в таких объемах, что в Скандинавии, например, можно было купить "рашн файв", как называли наши таблетки по 5 мг, во многих спортивных залах и на стадионах. Западные спортсмены тоже не терялись - они создавали просто ажиотажный спрос, приезжая, скажем, в 1979 году на Спартакиаду народов СССР и меняя адидасовские кроссовки и костюмы, предел мечтаний большинства наших спортсменов, на несколько упаковок отечественного метана или тестостерона. Для молодых людей уточню, что в те годы хороший спортивный костюм или джинсы стоили 200 рублей, это была зарплата врача или инженера. А упаковка метандростенолона, сто таблеток, стоила 2 рубля 2 копейки. Излишки метана шли в такие удивительные отрасли, как выращивание пушных зверей в клетках - мех норки и ондатры получался исключительного качества. Недаром метандростенолон является очень эффективным средством от облысения.

Основной пик применения метандростенолона спортсменами высокого класса пришелся на 60-е, 70-е и начало 80-х годов, когда вся система антидопингового контроля только развивалась. В мае 19б7 года на 66-й сессии МОК в Тегеране председателем Медицинской комиссии был избран Принц Александр де Ме-род (Бельгия). Он немедленно поставил вопрос о проведении лабораторных анализов на зимней и летней Олимпиаде в 19б8 году. За год была решена проблема определения стимуляторов: амфетамина, эфедрина, кофеина, стрихнина и ряда других. Однако определять метандростенолон и нандролон стали только в 1976 году, впервые на Олимпиаде в Монреале. Лабораторий в начале 80-х было очень мало: Монреаль, Кельн, Москва, Мадрид - и поэтому допингконтроль проводился лишь на крупнейших соревнованиях, был предсказуемым и очень выборочным. Пробы отбирали только после финалов и по незамысловатой схеме - первый, затем второй или третий, плюс еще кто-то из восьмерки сильнейших. Достаточно было прекратить прием таблеток за 7-10 дней - и можно было спать спокойно. Так что в легкой атлетике известных случаев или скандалов, связанных с употреблением метандростенолона, за исключением случая Людмилы Наро-жиленко (Энквист), о чем будет рассказано ниже, было очень мало. На прилете, в гостиницах или во время тренировки, то есть задолго до стартов, - в те годы никого не тревожили. Потому что в те времена, когда во всем, будь то наука, искусство или спорт, видели противостояние двух политических систем, подобные выпады, называемые теперь "внезапными проверками" или "внесоревновательным контролем", были бы однозначно расценены как политические провокации.

Так и случилось на соревнованиях в Париже в 1984 году, когда легенду отечественной легкой атлетики Татьяну Казанкину, трехкратную олимпийскую чемпионку в беге на 800 и 1500 м, выигравшую забег на 5000 м, неожиданно пригласили сдать пробу на допинг. Это было после той самой Олимпиады в Лос-Анджелесе с нашим "неучастием", организованным партийным руководством в отместку за бойкот Московской олимпиады 1980 года. По официальной версии, руководитель советской делегации запретил Казанкиной сдавать пробу на допинг. Если бы она ослушалась руководителя - то стала бы невыездной на те же пару лет. Сдавать пробу Казанкина не пошла, и ИААФ ее дисквалифицировала, засчитав отказ как положительный результат на допинг. Этот случай основательно укрепил опасения советских спортивных руководителей: в том же году поздней осенью неожиданно и без объяснений был отменен выезд наших бегуний, абсолютных лидеров и рекордсменок мира, в США, в Сан-Диего, на первый чемпионат мира в беге на 10 км по шоссе. После этого практически все спортсмены, выезжающие за рубеж, стали подвергаться предварительному, "выездному", антидопинговому контролю. Если проба давала положительный результат, то такого спортсмена "снимали" с поездки, ссылаясь на травму, сессию в институте или болезнь отца. И все было тихо и спокойно.

Спокойствие продолжалось до конца 80-х годов, пока не был введен внесоревновательный контроль. Тогда же, на рубеже 90-х годов, в лабораториях Кельна и Монреаля были открыты долгоживущие метаболиты метандростенолона, и, благодаря применению масс-спектрометрии высокого разрешения, был нанесен основательный удар по приверженцам метандростенолона. Особенно сильно досталось штангистам (штангу как наиболее анаболоемкий вид спорта вообще хотели исключить из программы Олимпийских игр). Из наших легкоатлетов попался талантливый метатель диска Дмитрий Шевченко - на чемпионате мира в 1993 году в Штутгарте. Четыре года дисквалификации.

Метандростенолон относится к большому классу анаболиков, имеющих метильную группу в 17-альфа положении. Если в молекулу тестостерона ввести такую группу, то получается метилтестостерон, достаточно известный, но малоэффективный анаболик, основной наполнитель для всевозможных подделок, которыми заполнен теневой рынок анаболических стероидов. Добавив еще одну двойную связь, то есть убрав два атома водорода, получим молекулу метандростенолона, предмет нашей статьи. Метилтестостерон и метандростенолон имеют ряд общих метаболитов. И, наконец, добавив атом хлора в положение 4, получаем оралтуринабол, широко распространенный в 80-е годы ГДР-овский анаболик.

Если модифицировать молекулу тестостерона в другой последовательности - сначала ввести двойную связь, а потом метильную группу - то промежуточным соединением будет болденон, весьма эффективный анаболик, известный под торговой маркой Анаболикум Вистер. Он выпускался в виде капсул с масляным содержимым, по 10 мг болденона в каждой. В СССР он попадал из Италии, стоил очень дорого и считался элитным. На болденоне, например, попался Ромас Убартас, олимпийский чемпион Барселоны в метании диска. А в последнее время появился прогормон (другими словами, предшественник) болденона - андростадиендион, с которым вся борьба еще впереди. Болденон не так-то прост для определения, поскольку образует ряд метаболитов, близких по своей структуре к естественным, природным, стероидам. И есть опасность принять эти природные стероиды за метаболиты болденона, то есть дать ложноположительный результат, за что антидопинговые лаборатории строго наказываются. Именно на такой ошибке в определении болденона была лишена аккредитации ГДР-овская лаборатория в городе Крайша, с которой профессор Манфред Донике, директор кельнской лаборатории, больше года не мог справиться после объединения Германии. Никто не любит конкурентов, и в тех странах, где было по две антидопинговые лаборатории (Германия, США и Канада), между ними всегда шла жестокая борьба. Олимпийская лаборатория в Калгари, столице зимних Олимпийских игр 1988 года, прокололась на оралтуринаболе - ив Канаде осталась одна Монреальская лаборатория. Исключение составляет только Испания.

Однако вернемся к метандростенолону. Великая русская барьеристка Людмила Нарожиленко сейчас живет в Швеции и носит фамилию Энквист. Под этой фамилией она принесла Швеции золотую медаль в барьерном беге на 100 м в Атланте. Потом у нее определили рак груди, и вся Швеция следила за процессом лечения и за ее возвращением в большой спорт. И вот на чемпионате мира в 1999 году Людмила становится бронзовым призером, проиграв лишь неувядающей Гейл Диверс. Их слезы и круг почета стали одним из самых запоминающихся моментов последнего мирового чемпионата. После этого Людмила ушла из легкой атлетики, и сейчас готовится в двойке выступать в бобслее на зимней Олимпиаде-2 00 2.

Этим весьма необычным событиям предшествовал допинговый скандал, самый значительный и, пожалуй, единственный, где в качестве допингового препарата фигурировал метандростенолон. В 1994 году в серии зимних стартов Людмила превысила мировые рекорды в беге на 60 м с/б. Естественно, чтобы мировой рекорд был утвержден и чтобы получить причитающийся за него денежный приз, надо обязательно пройти допинговый контроль. Причем на одном из стартов Людмила повторила мировой рекорд и сама попросила взять у нее пробу, чтобы получить призовые за повторение мирового рекорда. В итоге в двух ее пробах находят метандростенолон, да еще Парижская лаборатория, та самая, что в свое время не смогла нормально подтвердить нандролон у Рейнольдса, рапортует - метилтестостерон. Конечно, это была ошибка, на самом деле это был тот же метан, у этих препаратов есть общие метаболиты.

Итак, спортсменка, употребляющая метандростенолон, знает точно, что у нее возьмут пробу на допинг - и не пытается сбежать или исчезнуть. Более того, сама идет сдавать пробу. Так не бывает. Единственное этому объяснение - она сама не знает, что каким-то образом постоянно употребляет анаболики. Кто-то подсыпает, что ли... На этом были построены первоначальные оправдания, и бывший муж Людмилы берет вину на себя - якобы он из ревности к ее менеджеру Йохану Энк-висту подсыпал ей в белковый препарат истолченные в порошок таблетки метандростенолона. Это был не самый лучший ход. ВФЛА Людмилу дисквалифицирует.

Людмила Нарожиленко и Йохан Энквист опротестовывают в суде решение ВФЛА о дисквалификации. На суде Йохан хорошо изложил, что Людмила - профессиональный атлет, и решение о ее дисквалификации лишает ее основной работы и средств к существованию. По российским законам лишить работы можно только за совершение уголовного преступления или в судебном порядке. В этом случае не было ни суда, ни преступления. Я, как независимый эксперт, сказал, что по статистике элитные спортсмены попадаются в основном на станозололе или тестостероне, а употребление метана перед стартом только принесет вред, поскольку анаболики делают мышцы жесткими и нарушается координация движения, так необходимая в таком виде, как барьерный бег. В общем, суд - первый в отечественной истории - был выигран. Но отношения с федерацией были испорчены, и Нарожиленко становится Энквист и уезжает в Швецию.